Кики Страйк — девочка-детектив - Миллер Кирстен (книга бесплатный формат txt) 📗
— Грязная маленькая лгунья! — настаивала Принцесса. — Мы своими глазами видели, как она опять пыталась взломать мой ящик. И вы только гляньте, во что она одета! Лишний доллар-другой ей явно не помешают.
— Ананка, будь так добра, выверни карманы, — вздохнула директриса. Я выложила на скамейку содержимое карманов: три монетки в двадцать пять центов, заколка-пряжку, одна штука, фиксатор от «молнии» и комок ваты, и позволила директрисе по-быстрому меня обыскать.
— Насколько я могу судить, она говорит правду, девочки.
— Может, ее стоит раздеть догола? — услужливо предложила Наоми.
— Вы обе возвращайтесь в класс, а я тут пока поработаю детективом, — отрезала директриса. — Иди сюда, Ананка. Давай-ка заглянем к тебе в шкафчик. Директриса повела меня к лестнице: краем глаза я заметила выражение лица Принцессы. Глаза навыкате, ноздри раздуваются, губы растянуты в подлую ухмылочку…
— Тебе крышка, кальмариха, — чуть слышно прошептала она. Вопреки всякому здравому смыслу, меня стошнило точнехонько на директрисины туфли. Наверное, если бы я наябедничала на Кики Страйк, это избавило бы всех от множества хлопот. Мать Принцессы кипела от ярости: в общество богатых наследниц Аталантской школы затесалась вульгарная воровка! По ее настоянию были досмотрены все другие шкафчики и ранцы; вещи стипендиаток «прошерстили» с особым тщанием. Дочку слесаря подвергли допросу «с пристрастием» — куда там святой инквизиции! — и на протяжении многих дней все только и делали, что пялились на руки друг дружки. Все это время я держала рот на замке, внушая себе, что доносчик хуже вора. Но в глубине души я просто-напросто слишком ненавидела Принцессу, чтобы помогать ей. После того, как меня самым тщательным образом обыскали, а кольцо так и не нашлось, я наивно полагала, что Пятерка оставит меня в покое. Куда там! Изо дня в день наглые девицы преследовали меня по пятам, терпеливо выжидая своего часа. Куда бы я ни шла, Принцесса либо кто-нибудь из ее прихвостней всегда держались рядом. Они засиживались в библиотеке, нашептывая: «Кальмариха!» — из-под прикрытия старых журналов «Лаки». Когда я шла по коридору из класса в класс, они шествовали за мной развернутым строем и разражались издевательским хохотом, если я вдруг спотыкалась или роняла книгу. Дошло до того, что я и в туалет не могла заглянуть без того, чтобы за мной не увязалась половина девятиклассниц. Невзирая на все мои усилия себя обезопасить, мой персональный Судный день настал первого апреля. Если не считать гниющего кальмара, подброшенного мне с утра в шкафчик, учебный день выдался относительно мирным. Прозвенел последний звонок; собиралась я нарочито медленно, надеясь, что тем временем все разбегутся восвояси и здание опустеет. К тому времени, как я заперла шкаф и двинулась к выходу, в коридорах повисла жутковатая тишина. Но вот я вышла во двор — и сразу поняла, куда подевался народ. Все были там, все ждали меня — а возглавляла толпу Пятерка, разодетая в пух и прах и готовая к бою. Принцесса шагнула вперед; на губах ее играла что ни на есть ослепительная, рассчитанная на учителей улыбка.
— Ага, вот и ты, кальмариха! Ну наконец-то! — воскликнула она с деланной сердечностью, подхватывая меня под руку и наклоняясь совсем близко. Пахло от нее фиалками и зубной пастой. — А мы-то тебя просто обыскались! — Я попыталась высвободиться, но Сидония лишь крепче стиснула мою руку и со сверхчеловеческой силой развернула меня лицом к толпе. — Мы уж подумали, ты занята, тыришь еще чьи-нибудь побрякушки! Какой-нибудь пустячок-другой — в дополнение к этому твоему сногсшибательному ансамблю. Дай-ка угадаю, откуда такая роскошь! «Гудвилл» прошлого сезона, не иначе? Или, может, ты бомжа ограбила? Принцесса помолчала, словно дожидаясь ответа. Я лихорадочно подыскивала слова — эх, отбрить бы ее какой-нибудь эффектной колкостью! — но под взглядами стольких глаз в голове моей не осталось ни единой мысли. Я стояла, точно немая. Не мой «звездный час», одним словом.
— Да ладно, ладно, — продолжала между тем Принцесса. — Держи свои секреты «высокой моды» при себе. Послушай, мы тут хотели кое-что с тобой обсудить. Мы к тебе давно приглядываемся: так вот, положа руку на сердце, ты же всю школу компрометируешь. Кальмариха, а кальмариха, когда ты наконец на диету сядешь? Ты разве не понимаешь, что рядом с такими толстухами даже мы смотримся не лучшим образом? Пока Сидония осыпала меня тонко продуманными оскорблениями, я вдруг заметила в толпе Кики Страйк — вот же она, стоит с краю! Вот уже много дней я ее не видела, а тут, понимаете ли, явилась — не запылилась. В отличие от других девочек, завороженно наблюдающих за развитием событий — кто в восторге, а кто и в ужасе, — Кики, не обращая внимания на происходящее, невозмутимо писала что-то в черной тетрадке. Она стрельнула в меня взглядом, вырвала страницу, аккуратно ее сложила. Вручила записку девице из числа Пятерки, шепнула что-то ей на ухо — и исчезла в толпе. Записка тут же перешла в руки Сидонии; ее подруга просто-таки слюнки пускала от возбуждения.
— Вот, мне передали. Сказали, тут та-акое говорится про нашу Кальмариху! Сидония торопливо развернула записку — так, чтобы было видно и мне.
— Ну что, посмотрим? На чистом листке значились три лаконичных фразы:
«Ты зря тратишь время. Она тут ни при чем. Загляни в сумочку к своей лучшей подруге».
У Сидонии отвисла челюсть; ее драгоценные ямочки растаяли на глазах. Профессионально наманикюренная ручка судорожно смяла записку в комок.
— Кто это написал? — завизжала она, являя сбитой с толку толпе свою истинную демоническую сущность.
— Вон та девчонка, — пролепетала напуганная подхалимка, указывая на пустое место. Море девочек отхлынуло в разные стороны, избегая указующего пальца. — Ну, то есть, она вот тут была, а теперь нету. Она мне и передала записку.
— Кто такая она? — не отступалась Сидония.
— Не знаю.
— Как это не знаешь? Ты что, слепая? Или дура безмозглая? Как она хоть выглядела-то? — Да я ж к ней не приглядывалась толком; вроде бы невысокая такая…
— Заткнись, идиотка никчемная! — прорычала Принцесса, отталкивая девочку. — Наоми! А ну-ка, иди сюда! Немедленно! Принцесса выхватила у Наоми сумочку — и вывалила все, что в ней было, на траву. Расшвыряла содержимое ногой и, нагнувшись, подобрала кошелечек. Там внутри и обнаружилось кольцо с розовым камнем.
— Я… я сама не знаю, как оно туда попало, Сидония, правда, — пролепетала Наоми, жарко краснея с головы до пят. — Небось, эта странная девчонка мне его подсунула. Принцесса недобро сощурилась.
— Что значит «странная»? — тщательно выверенным тоном осведомилась она.
— Беловолосая такая, на привидение смахивает. Жуть просто: глянешь — мороз по коже. И сдается мне, где-то я ее уже видела.
— Пошли, — приказала Сидония, грубо дергая Наоми за руку. — А с тобой я еще разберусь! — рявкнула она мне в лицо — и зашагала, расталкивая толпу, к серебристому «Бентли», что дожидался ее у школьных ворот. После ухода Принцессы толпа разбилась на дюжину маленьких группок — девочки, охая и ахая, бурно обсуждали происшедшее с подругами. По счастью, я перестала быть главной достопримечательностью: все гадали, что было в записке и кто — ее таинственный автор. Я прошла через гомонящую ораву школьниц, выскочила на улицу — и наконец-то почувствовала себя в безопасности. В мыслях у меня прояснилось нескоро — к тому времени я миновала не один квартал. Знала я одно: случилось настоящее чудо, и благодарить за него надо Кики Страйк. К тому времени, как я добралась до старого собора святого Патрика, что высился в нескольких кварталах к северу от моего дома, уже давно завечерело. По-настоящему темно в Манхэттене почти не бывает; там даже ночью царят вечные сумерки. Но собор стоял в глубине улицы, вдалеке от фар проезжающих машин, и словно прятался в тени массивной стены, что окружала как храм, так и кладбище при нем. Весь комплекс наводил на мысль о средневековой крепости: верхняя ее часть терялась на фоне беззвездного неба. Всякий раз, как мне случалось пройти мимо, ворота собора оказывались запертыми, удавалось лишь краем глаза рассмотреть кладбище, загроможденное мшистыми могильными плитами и мраморными памятниками — что за соблазнительное зрелище! Как всегда, я замедлила шаг и вгляделась в темноту. И тут из-за высокого дерева слева от входа кто-то выглянул: во мраке смутно замаячило бледное лицо. Я чуть не взвизгнула и бросилась было бежать, но не сделала и нескольких шагов, как любопытство превозмогло страх перед темнотой. Я повернула назад к собору, внушая себе, что я не видела ничего такого, чего не смог бы объяснить учебник для восьмого класса. Я робко толкнула створки — и ворота открылись. Я подошла к дереву, и, к вящему моему ужасу, бледное лицо вновь возникло передо мной, словно из ниоткуда — усмехаясь самым что ни на есть нечестивым образом.
